Запретные искры в машинном зале

Кирилл стоял у конвейера, где гудели станки, а воздух пропитывался запахом смазки и металла. Его дочь Эльвира, недавно устроившаяся в этот же цех, возилась с шестеренками неподалеку. «Эй, пап, подай ключ на семнадцать!» — крикнула она, вытирая пот со лба. Кирилл усмехнулся, бросил инструмент: «Держи, принцесса цеха. Не порань пальчики, а то мама опять скажет, что я тебя не берегу».

Эльвира закатила глаза, но улыбнулась. Она была здесь новенькой, но уже крутила гайки лучше половины бригады. Вечером, после смены, они шли домой вместе, обсуждая, как тот вал опять заело. «Знаешь, пап, иногда думаю, что вся эта машина — как наша семья. Гудит, скрипит, но работает», — сказала она, подмигивая. Кирилл почувствовал странный укол в груди, глядя на ее фигуру в комбинезоне, облегающем формы.

Дома все изменилось. Мама уехала в командировку, оставив их вдвоем. Кирилл готовил ужин, а Эльвира вышла из душа в коротком халате. «Пап, а помнишь, как ты учил меня чинить велосипед? Теперь я ремонтирую настоящие машины», — засмеялась она, садясь напротив. Ее ноги случайно коснулись его под столом, и воздух наэлектризовался, как в цеху перед коротким замыканием.

Он откашлялся: «Да, выросла ты, дочка. Уже не та малышка». Эльвира наклонилась ближе: «А ты все тот же крепкий механик. Смотри, как мышцы накачал от этих прессов». Ее рука скользнула по его плечу, и Кирилл замер. Это был поворот — от шуток к чему-то горячему, как раскаленный металл.

Ночью сон не шел. Кирилл ворочался, слыша шаги в коридоре. Дверь скрипнула, и Эльвира вошла: «Пап, не спится. Можно к тебе?» Она легла рядом, ее тело прижалось. «Что-то не так?» — прошептал он. «Просто... хочу ближе», — ответила она, ее дыхание обожгло шею.

Руки сами потянулись. Кирилл коснулся ее бедра, чувствуя гладкую кожу. Эльвира вздохнула: «Пап, это как тот поршень в двигателе — нужно смазать, чтобы пошло гладко». Он рассмеялся тихо: «Ты и здесь с жаргоном? Ладно, давай проверим смазку». Его пальцы скользнули ниже, находя влажность.

Она изогнулась, шепча: «Глубже, как в цилиндр». Кирилл вошел пальцами, чувствуя, как она сжимается. «Ой, пап, это как первый запуск машины — трясет все». Они целовались жадно, языки сплетались, как шестерни в механизме.

Поворот случился, когда она оседлала его. «Теперь моя очередь рулить», — сказала Эльвира, направляя его член внутрь. Кирилл застонал: «Ты тугая, как новая втулка». Она двигалась ритмично, груди подпрыгивали, а он хватал за бедра, вбиваясь глубже.

Утром в цеху все по-новому. «Пап, тот вал вчера — как твой... ну, ты понял», — подмигнула она шепотом. Кирилл покраснел: «Тише, а то бригада услышит». Но искра разгорелась. В обеденный перерыв они溜нули в подсобку, где стопки ящиков.

«Быстро, пока не вернулись», — сказал он, прижимая ее к стене. Эльвира расстегнула комбинезон: «Вкручивай свой болт, механик». Он вошел резко, она закусила губу: «Да, вот так, с усилием». Стоны смешивались с гулом машин за дверью.

Дома вечером новый виток. «Пап, давай попробуем сзади, как в том станке с обратным ходом», — предложила она. Кирилл кивнул, смазывая: «Готова к аналу, дочка?» Она кивнула: «Вперед, не жалей масла».

Он вошел медленно, чувствуя сопротивление. Эльвира выгнулась: «Ох, как туго, но круто». Движения ускорились, шлепки эхом отдавались. «Кончай внутрь, пап, заполни бак».

Следующий день принес юмор. В цеху шеф ругался: «Кирилл, твоя дочь опять опоздала! Что вы там дома делаете?» Эльвира хихикнула: «Папа учит меня новым приемам работы». Бригада засмеялась, не подозревая.

Ночью они экспериментировали. «Сделай мне куни, пап, как чистишь карбюратор языком», — попросила она. Кирилл опустился, лаская клитор: «Вкусная смазка». Она стонала, дергаясь: «Да, вылизывай все».

Затем минет: Эльвира взяла в рот, сосала как поршень: «Ммм, твердый стержень». Кирилл держал за волосы: «Глубже, дочка, заглоти вал».

Повороты множились. Однажды пригласили друга Кирилла, но решили не делиться — это их секрет. Вместо того разгорелся скандал с мамой по телефону, но они уладили, занявшись сексом под душем.

«Пап, вода как охлаждение после перегрева», — шептала Эльвира, пока он трахал ее стоя. Струи стекали по телам, усиливая ощущения.

В цеху рисковали больше. За станком она дрочила ему рукой: «Быстро, пока не увидели». Кирилл кончил в ее ладонь: «Ты мастер, дочка».

Дома мастурбация вдвоем: смотрели друг на друга, трогая себя. «Смотри, как я теку, пап». «А ты смотри, как стоит».

Кульминация — ночь страсти. Они перепробовали все позиции, смеясь над сравнениями с машинами. «Мы как идеальный двигатель — синхронно», — сказал Кирилл, кончая в нее.

Утро принесло размышления. «Пап, это навсегда наш секрет?» — спросила Эльвира. «Да, дочка, пока машины гудят».

И так продолжалось, с поворотами, юмором и грязной страстью в индустриальном мире.

Кирилл снова у конвейера, но мысли о ночи. Эльвира подходит: «Пап, вечером продолжим ремонт?» Подмигивает. Он кивает, зная, что это код для их игр.

Вечер. Дома она ждет в постели, голая. «Приступим, механик». Он раздевается, член уже твердый.

Они целуются, руки блуждают. Его пальцы в ее киске, она стонет. «Вкручивай, пап».

Он входит, трахает жестко. «Да, дочка, сжимайся».

Поворот: она хочет БДСМ-элементы, но легкие — привязать руки ремнем от комбинезона. «Связывай, как кабели».

Он привязывает, входит сзади. Шлепает по заднице: «Плохая девчонка в цеху».

Она кричит от удовольствия. Кончают вместе.

Утро. В цеху шутки: «Эльвира, ты сегодня сияешь, как новая турбина». Она краснеет: «Папа отполировал».

Бригада хохочет, не понимая подтекста.

Дома новый эксперимент — ролевые игры. Она — начальница цеха, он — подчиненный. «На колени, рабочий, лижи начальницу».

Кирилл лижет, она командует: «Глубже, или уволю».

Потом меняются. Он — босс: «Соси, стажерка».

Страсть нарастает. Они трахаются на кухне, на столе, еда разлетается.

«Пап, это как авария на конвейере — все в беспорядке, но возбуждает».

Ночь. Анал снова, но с игрушкой — старым инструментом, очищенным. «Вставляй, как пробку».

Она принимает, стонет. «Заполняй обе дырки, пап».

Он использует пальцы в киске, член в заднице.

Кончает обильно.

Утро приносит юмор. Шеф: «Кирилл, твоя дочь — талант, но странно смотрит на тебя». «Семейные секреты», — отшучивается он.

Вечер. Романтическая нотка — свечи, но быстро в грязь. «Пап, трахни меня нежно, как смазываешь подшипник».

Медленные движения, поцелуи.

Затем ускорение, оргазм.

Поворот: мама звонит, подозревает. Они решают быть осторожнее.

Но в цеху не удерживаются — быстрый минет в туалете. «Соси тихо, дочка».

Она глотает, улыбается: «Вкус металла».

Дома групповой фантазии нет, но они обсуждают. Решают — только вдвоем.

Ночь мастурбации: она дрочит ему, он — ей. «Смотри, как брызгает».

Кончают на тела друг друга.

Утро. Работа, но мысли о ней.

Вечер. Новый поворот — секс на балконе, рискуя соседями. «Пап, ветер как вентиляция».

Он трахает стоя, она держится за перила.

Стоны подавляют.

Кончают, смеясь над риском.

И так история продолжается, полная страсти, юмора и индустриальных метафор, с отцом и дочерью в центре.

Кирилл чувствует, как все меняется. Эльвира становится ближе, их связь — как сварной шов, крепкий.

В цеху она шепчет: «Вечером жду в гараже, пап. Принеси масло».

Гараж — новое место. Там, среди инструментов, они раздеваются.

«На капоте, дочка». Она ложится, он входит.

Трахают жестко, машина трясется.

«Как тест-драйв», — стонет она.

Анал на сиденье, она на четвереньках.

«Вкручивай в выхлоп, пап».

Кончает внутрь.

Утро. Усталые, но счастливые.

Шеф повышает Эльвиру: «Ты — звезда цеха».

Она благодарит папу ночью: минет в награду.

«Глотаю премию».

Поворот: почти пойманы коллегой. Убегают, смеясь.

Дома куни на диване, она сидит на лице.

«Дави, дочка, как пресс».

Она кончает, брызжет.

Затем секс в миссионерской, нежно-грязно.

«Люблю тебя, пап, как свой любимый станок».

Он отвечает: «И я тебя, моя шестеренка».

История закручивается, с новыми поворотами каждые минуты, но их связь крепнет.

Однажды поездка на природу — пикник, но секс в палатке.

«Пап, здесь нет машин, но трахни как дикарь».

Жестко, на земле.

Анал под звездами.

«Звезды как искры от сварки».

Возвращение домой, мама приезжает скоро.

Последняя ночь — марафон.

Все позиции, оргазмы множественные.

«Прощай на время, но мы продолжим в цеху».

И так, их тайна живет, в ритме фабрики и страсти.