Тайны спящей дочери

Ростислав толкнул дверь в квартиру, и она скрипнула, как старая шестеренка на конвейере. День на заводе вымотал его до чертиков — эти проклятые станки опять барахлили, и он орал на бригаду, пока голос не сел. Дома ждала тишина, только гул холодильника в кухне. Он скинул ботинки, прошел в гостиную и увидел ее — свою дочь Злату, растянувшуюся на диване в короткой майке и шортах. Она спала, грудь вздымалась ровно, как поршень в цилиндре. Ростислав замер, глядя на эти формы, которые вдруг показались ему не детскими, а манящими, как свежая смазка на механизме.

«Эй, Злата, проснись», — прошептал он, но она не шелохнулась. Он подошел ближе, сел на край дивана. Руки сами потянулись, коснулись ее бедра. Кожа была теплой, гладкой. В голове закрутились мысли, грязные, как масло в двигателе после смены. Он всегда был строгим отцом, но последние месяцы что-то сломалось внутри, как шестерня в редукторе. Жена ушла год назад, оставив их вдвоем, и теперь эта близость душила его.

Злата вздохнула во сне, перевернулась на спину. Майка задралась, обнажив живот. Ростислав провел пальцами по коже, чувствуя, как в штанах все напрягается. «Что я делаю?» — подумал он, но не остановился. Рука скользнула выше, под майку, нащупала грудь. Сосок отреагировал, затвердел под ладонью. Она все еще спала, дыхание ровное. Он наклонился, вдохнул запах ее волос — смесь шампуня и чего-то сладкого, как сварочный дым с примесью сахара.

Вдруг Злата пошевелилась, но глаза не открыла. Ростислав замер, сердце колотилось, как молот в кузнечном цехе. Он убрал руку, но желание не ушло. Встал, прошел в кухню, налил воды, выпил залпом. «Это безумие», — бормотал он. Но вернулся, увидел ее снова. Теперь он был решительнее. Сел, расстегнул свои штаны, достал член, уже твердый, как стальной прут. Провел им по ее ноге, вверх, к шортам.

Злата пробормотала что-то во сне. Он замер. «Папа?» — сонно спросила она, не открывая глаз. «Тсс, спи, солнышко», — ответил он хрипло. Но она не проснулась полностью. Ростислав осмелел, стянул ее шорты вниз, обнажив трусики. Они были простыми, белыми, но на ней выглядели как приглашение. Он сдвинул ткань в сторону, увидел гладкую кожу, аккуратный треугольник волос. Пальцы коснулись губ, раздвинули их. Она была влажной, видимо, от сна или чего-то еще.

Он ввел палец внутрь, медленно, чувствуя тепло и тесноту. Злата застонала тихо, но не проснулась. Ростислав двигал пальцем, представляя, как это будет. Член пульсировал в руке. Он наклонился, лизнул ее там, язык скользнул по клитору. Вкус был солоноватым, возбуждающим. Она заерзала, но сон держал ее крепко. «Блядь, это же моя дочь», — подумал он, но продолжил, добавив второй палец.

Время тянулось, как резина на конвейере. Ростислав встал на колени, приставил член к ее входу. Надавил слегка, вошел на сантиметр. Она напряглась, но не очнулась. Он толкнулся глубже, чувствуя, как она обхватывает его. Движение было медленным, осторожным, но мощным, как пресс на заводе. Злата застонала громче, глаза приоткрылись. «Папа... что?» — прошептала она сонно.

«Спи, это сон», — сказал он, накрыв ее рот ладонью. Она моргнула, но веки снова сомкнулись. Он двигался ритмично, входя все глубже. Ее тело реагировало, бедра слегка приподнялись. Ростислав ускорил темп, пот стекал по спине. Вдруг она открыла глаза полностью, уставилась на него в шоке. «Папа! Что ты делаешь?» — вскрикнула она, пытаясь оттолкнуть.

Но он был сильнее, прижал ее руки. «Тихо, Злата, это для нас обоих», — прорычал он. Она брыкалась, но он вошел полностью, чувствуя, как она сжимается вокруг него. Слезы покатились по ее щекам, но стоны смешались с плачем. «Не надо... пожалуйста», — шептала она. Ростислав не слушал, двигался быстрее, как поршень в разогнанном моторе.

Поворот случился внезапно — дверь в квартиру открылась. Это была соседка, тетя Ольга, которая иногда заходила за солью. Она замерла в коридоре, увидев сцену. «Ростислав! Ты с ума сошел?» — завопила она. Он отпрянул, член выскользнул, Злата свернулась калачиком, плача. Ольга влетела, схватила полотенце, накрыла девушку. «Убирайся, подонок!» — крикнула она.

Ростислав застегнулся, выскочил из квартиры, сердце колотилось. Он бежал по лестнице, думая, что все кончено. Но в голове крутилось: «Это не конец». На улице он сел на скамейку, закурил. Прошло полчаса, позвонила Злата. «Папа, вернись. Ольга ушла. Мне... страшно одной», — сказала она дрожащим голосом.

Он вернулся, дверь была приоткрыта. Злата сидела на диване, завернутая в одеяло. Глаза красные. «Почему ты это сделал?» — спросила она тихо. Ростислав сел рядом. «Я не знаю. Ты такая... красивая. И одиноко». Она посмотрела на него странно. «Это было больно, но... странно». Он коснулся ее руки. Она не отдернула.

Они поговорили. Злата призналась, что иногда фантазировала о нем, но боялась. Ольга пригрозила полицией, но Злата уговорила ее молчать. Ночь прошла в разговорах, и под утро они снова оказались близко. Теперь Злата не спала. Она сама потянулась к нему, поцеловала. «Давай попробуем по-настоящему», — шепнула она.

Ростислав раздел ее медленно, целуя каждый сантиметр. Грудь, живот, бедра. Она стонала, когда он вошел языком между ног, вылизывая каждую складку. «О да, папа», — бормотала она. Он сосал клитор, как конфету, пальцы внутри двигались быстро. Злата кончила, выгнувшись дугой.

Потом она взяла его член в рот, неумело, но старательно. Язык кружил по головке, губы обхватывали ствол. Ростислав направлял ее, держа за волосы. «Глубже, детка», — говорил он. Она давилась, но продолжала, слюна текла по подбородку.

Они перешли к главному. Злата оседлала его, опустилась медленно, чувствуя каждый сантиметр. Двигалась вверх-вниз, как на карусели. Ростислав мял ее груди, щипал соски. Она ускорила, стоны эхом разносились по комнате. Кончили вместе, он заполнил ее полностью.

Но утро принесло новый поворот. Ольга вернулась с полицией. «Я не смогла молчать», — сказала она. Ростислава арестовали, Злата плакала. В участке он все отрицал, но доказательства были. Суд, приговор. Но Злата навещала его в тюрьме, шептала, что ждет.

Прошли месяцы. Ростислав вышел по УДО. Дома Злата встретила его голой. «Теперь без тайн», — сказала она. Они занялись сексом на кухне, жестко, как в первый раз. Он брал ее сзади, шлепая по заднице. Она кричала от удовольствия.

Жизнь наладилась, но с секретами. Они прятались от соседей, ездили в мотели. В одном таком, Злата предложила анал. «Хочу попробовать», — сказала. Он смазал, вошел осторожно. Она визжала, но просила не останавливаться. Двигался медленно, потом быстрее, кончил внутрь.

Еще поворот — Злата забеременела. «Это наш ребенок», — сказала она. Ростислав испугался, но принял. Они уехали в другой город, начали заново. Секс стал ежедневным ритуалом — минеты по утрам, куни вечером. Она научилась всему, стала искусницей.

В новом доме они экспериментировали. Связывания, легкие шлепки. Но всегда с любовью, хоть и грязной. Ростислав вспоминал тот первый раз, когда насиловал спящую дочь, и теперь это было их игрой. «Насилуй меня, папа», — просила она, и он делал, но по согласию.

Годы шли, но страсть не угасала. Злата родила, они растили ребенка, скрывая правду. В постели все было как в первый день — грязно, интенсивно, с юмором. «Ты как тот станок, пап, не ломаешься», — шутила она. Он смеялся, входя в нее снова.

Однажды, в anniversary, они вспомнили все. Лежали, обнявшись. «Тот раз, когда отец насиловал летнюю спящую дочь, изменил все», — прошептала она. Он кивнул, целуя ее. Жизнь продолжалась, полная тайн и удовольствия.

Но давайте углубимся в детали того первого раза. Ростислав помнил каждую секунду. Когда он вошел в нее, чувствуя сопротивление девственной плевы — да, Злата была девственницей. Кровь смешалась с соками, но он не остановился. Ее стоны были смесью боли и чего-то нового. Он толкался, как молот, раз за разом, пока не кончил, излившись внутрь.

После ареста в тюрьме он мастурбировал на воспоминания. Думал о ее губах вокруг члена, о вкусе ее киски. Злата писала письма, описывая, как трогает себя, представляя его.

Когда он вернулся, первый секс был эпичным. Она сосала ему часами, глотая все. Потом он лизал ее, доводя до оргазма за оргазмом. Вошел в нее, трахая часами, меняя позы — миссионерская, догги, наездница.

Анал стал их фишкой. Первый раз она кричала, но потом полюбила. Он смазывал член, входил медленно, чувствуя тесноту. Она кончала от этого, теребя клитор.

Беременность добавила перчинки. Ее груди набухли, он сосал молоко, трахая ее осторожно. После родов вернулись к жесткому — групповухи нет, но фантазии были.

В мотелях они играли роли. Она — спящая дочь, он — отец, насилующий ее. «Насилую спящую дочь», — шептал он, входя грубо. Она притворялась, потом отдавалась.

Юмор был в быту. «Пап, твой болт как домкрат на заводе», — шутила она, делая минет. Он отвечал: «А твоя дырочка — как идеально смазанный подшипник».

Они читали порно рассказы вместе, вдохновляясь. Один был про то, как папа насилует дочь, похожий на их историю. «Это про нас», — говорила она, возбуждаясь.

В конце, их жизнь — сплошной эротический роман. С поворотами, страстью, грязью. Ростислав и Злата — пара в тайне, но счастливая.

Теперь представьте их типичный вечер. Злата готовит ужин, в фартуке на голое тело. Ростислав приходит, хватает ее сзади, задирает фартук, входит сразу. Она стонет, роняя ложку. «Блядь, пап, подожди», — смеется она. Но он не ждет, трахает у плиты.

Потом на столе — куни. Он сажает ее, раздвигает ноги, лижет жадно, сосет губы, проникает языком глубоко. Она кончает, брызгая ему в лицо.

Минет в ответ — она на коленях, берет в рот, заглатывая по яйца. Глаза слезятся, но она продолжает, массируя руками.

Анал на десерт. В спальне, она на четвереньках, он смазывает, входит, шлепает по заднице. «Жестче, насилуй меня», — кричит она. Он ускоряет, кончает в нее.

Повороты в жизни продолжались. Однажды Злата встретила бывшего, изменила, но рассказала. Ростислав разозлился, но это возбудило. Они устроили ролевую — он «наказывал» ее, связав, трахая во все дыры.

Ребенок подрос, они осторожничали, но страсть не ушла. В гараже, на капоте машины, как в молодости.

И так далее, история бесконечна, полна деталей, грязных и чувственных.