Григорий стоял у станка, потирая руки от машинного масла. Завод гудел, как всегда, но мысли его были далеко. Семь лет назад все изменилось. Евдокия, его дочь, вернулась из города, полная идей и желаний. Она ворвалась в их старую квартиру, как свежий ветер в душный цех.
«Пап, ты все так же вкалываешь на этом конвейере?» — спросила она, скидывая куртку. Григорий оглянулся, увидел ее формы, обтянутые джинсами. «А ты все так же дерзишь, Дуся?» — буркнул он, но глаза забегали.
Вечером они сидели за столом, бутылка водки между ними. «Расскажи, как там в большом мире,» — попросил он. Евдокия улыбнулась, наливая. «Там все по-другому, пап. Люди не стесняются своих желаний.» Она придвинулась ближе, ее нога коснулась его под столом.
Григорий замер. Семь лет он жил один, после того как жена ушла. А тут дочь, grown-up, с глазами, полными огня. «Что ты творишь?» — прошептал он. «То, что давно хотела,» — ответила она, вставая и садясь ему на колени.
Ее губы нашли его, соленые от пота дня. Руки Григория скользнули по ее спине, чувствуя тепло тела. «Это неправильно,» — пробормотал он, но не оттолкнул. Евдокия расстегнула его рубашку, пальцы пробежали по волосатой груди. «Забудь о правильном, пап. Мы на заводе жизни, где все крутится по своим правилам.»
Они перешли в спальню, где старая кровать скрипела под ними. Евдокия стянула с себя топ, обнажив полные груди. Григорий уставился, дыхание участилось. «Ты красивая,» — сказал он хрипло. Она рассмеялась: «А ты все тот же крепкий болт в механизме.»
Его рот прильнул к ее соску, язык закружил, вызывая стоны. Евдокия изогнулась, руки в его волосах. «Давай, пап, покажи, на что способен старый токарь.» Он спустился ниже, целуя живот, добираясь до джинсов. Расстегнул, стянул, открыв кружевные трусики.
Пальцы скользнули под ткань, нащупав влажность. «Ты мокрая, как после дождя,» — усмехнулся он. Она кивнула: «Для тебя, всегда.» Григорий раздвинул ее ноги, губы коснулись клитора, язык заработал, как поршень.
Евдокия закричала, тело задрожало. «Глубже, пап!» Он добавил пальцы, входя и выходя, чувствуя, как она сжимается. Оргазм накрыл ее волной, она вцепилась в простыни.
Теперь ее очередь. Евдокия толкнула его на спину, стянула штаны. Член стоял, твердый, как стальной прут. «Впечатляет,» — прошептала она, беря в рот. Язык закружил по головке, губы сомкнулись, всасывая.
Григорий застонал: «Дуся, ты... о боже.» Она работала ритмично, рукой помогая, слюна стекала. «Вкусно, пап?» — спросила, отрываясь на миг. «Лучше любого перерыва на заводе,» — ответил он с юмором.
Не выдержав, он перевернул ее, вошел резко. Евдокия ахнула, обхватив ногами. «Трахай меня, как машину!» Движения ускорились, пот лился, тела шлепали.
Семь лет прошло, но воспоминание жгло. На заводе Григорий улыбнулся, вспоминая. А дома ждала она, с новыми идеями.
Поворот: Но не все было гладко. Через неделю после той ночи появилась Прасковья, сестра Евдокии. Она приехала unexpectedly, увидела их близость. «Что здесь происходит?» — воскликнула она.
Григорий замер, Евдокия покраснела. «Парва, это не то, что ты думаешь,» — начала она. Но Прасковья усмехнулась: «Думаешь, я не знаю? Семь лет назад я сама мечтала об этом.»
Атмосфера накалилась. Прасковья подошла, поцеловала отца. «Пап, ты не против компании?» Евдокия опешила, но возбудилась. «Давайте все вместе,» — предложила она.
Они разделись втроем. Григорий в центре, дочери ласкают его. Прасковья взяла член в рот, Евдокия целовала шею. «Как на сборочном линии,» — пошутил он.
Затем девушки легли рядом, Григорий чередовал, входя то в одну, то в другую. Стоны заполнили комнату. «Семь лет я ждала этого,» — прошептала Прасковья.
Оргазмы следовали один за другим. В конце они лежали, обессиленные, но счастливые.
Но сюжет повернулся: Жена Григория вернулась, узнав о скандале. «Ты с дочерьми? Семь лет без меня, и вот что!» — кричала она.
Конфликт разгорелся, но страсть не утихла. Они продолжали тайно, добавляя адреналина.
Григорий стоял у станка, но мысли были о Доминике, его взрослой дочери. Вечером она прижалась ближе, и всё началось с поцелуя в душе. «Еби меня, папа», — застонала она, и он вошёл резко, чувствуя запретное наслаждение.
Их тайна росла, от подсобки на заводе до грубого секса дома. Ревность, скандалы, но страсть не угасала. Они уехали вместе, начиная новую жизнь полной похоти.
В пыльном цеху Злата ждала Глеба, своего сводного брата. Их связь всегда искрила, и сегодня они решились на запретное. Она опустилась на колени, обхватывая его член губами, пока он не застонал от удовольствия.
Снимая видео, они погружались глубже в мир инцеста и оргазмов, приглашая даже дядю для тройничка. Страсть нараст, пока скандал не изменил все.
Кузьма стоял у конвейера, где гудели машины, и пот лился по спине. Фекла, его сестра, работала напротив, ее руки ловко сортировали детали. «Эй, Кузя, не зевай, а то шестеренки в задницу влетят», — крикнула она, усмехаясь.
В перерыве они сели на ящики. «Слушай, Кузя, а ты когда-нибудь... ну, с девчонкой?» — спросила Фекла. Поворот случился вечером, когда машина сломалась, и они оказались в полумраке цеха, где страсть вспыхнула впервые.